Был такой фронтовой поэт Юрий Белаш. Собственно, о том, что он поэт, все узнали только в середине восьмидесятых, когда, уже при Горбачеве, его стихи стали печатать. Сначала в "Знамени", потом две книжки вышли. И это понятно, почему раньше они прорваться не могли. Сам Белаш это объяснял так: «я был на той войне, которая была, но не на той, что сочинили позже».Я был совсем молодым человеком. Стихи его меня своим жестоким реализмом, правдой своей просто перевернули.
Это были очень простые строки. Например, такое стихотворение:
Он мне сказал:
- Пойду-ка погляжу,
Когда ж большак саперы разминируют…
- Лежи, - ответил я, - не шебуршись.
И без тебя саперы обойдутся…
- Нет, я схожу, - сказал он, - погляжу
И он погиб: накрыло артогнем.
А не пошел бы – и остался жив.
___
Я говорю:
- Пойду-ка погляжу,
Когда ж большак саперы разминируют…
- Лежи, - ответил он, - не шебуршись.
И без тебя саперы обойдутся…
- Нет, я схожу, - сказал я, - погляжу
И он погиб: накрыло артогнем.
А вот пошел бы – и остался жив.
Какая-то жуткая печать фатализма лежала на всем этом. Причем, стремясь прорваться к правде, он мог пожертвовать самой структурой стиха - рифмой, размером, чем угодно. Иногда он вдруг вообще переходил на прозу. От этого впечатление было еще более тяжелым.
Стихотворение "Трусость":
Немцы встали в атаку…
Он не выдержал – и побежал.
- Стой, зараза! – сержант закричал,
Угрожающе клацнув затвором,
и винтовку к плечу приподнял.
- Стой, кому говорю?! –
Без разбора
трус,
охваченный страхом,
скакал,
и оборванный хлястик шинели
словно заячий хвост трепетал.
- Ах, дурак! Ах, дурак в самом деле…-
помкомвзвода чуть слышно сказал
и, привычно поставив прицел,
взял на мушку мелькавшую цель.
Хлопнул выстрел – бежавший упал.
Немцы были уже в ста шагах…
Стихотворение "Перекур":
Рукопашная схватка внезапно утихла:
запалились и мы, запалились и немцы, -
и стоим, очумелые, друг против друга,
еле-еле держась на ногах…
И тогда кто-то хрипло сказал: " Перекур!"
Немцы поняли и закивали : "Я-а, паузе…"
и уселись – и мы, и они – на траве,
метрах, что ли, в пяти друг от друга,
положили винтовки у ног
и полезли в карманы за куревом…
Да, чего не придумает только война!
Расскажи – не поверят. А было ж!..
И когда докурили – молчком, не спеша,
не спуская друг с друга настороженных глаз,
для кого-то последние в жизни –
мы цигарки, они сигареты свои, -
тот же голос, прокашлявшись, выдавил:
" Перекур окончен!"
Я ему написал очень подробное письмо. Он не ответил. Тогда я подумал, а что если это письмо опубликовать как рецензию. И напечатал где-то.
Тут он отозвался. Позвал к себе домой. Он жил в однокомнатной квартире в блочном доме где-то в районе Профсоюзной. Жил один. И был очень болен. Кашлял, но курил. Потом я узнал, что у него был рак легких. Запущенный. Лечился он как-то без энтузиазма. И вскоре умер.
Меня позвали на поминки. Родственников там никаких не было. Были друзья. Я никого не знал. Мне дали бумажку, на которой было написано завещание. Первым пунктом было: кремировать и развеять прах, чтобы не было могилы. Одним из последних пунктов он распорядился отдать мне, случайному в общем-то человеку, на два часа появившемуся в его жизни, шкаф с книгами. Что ж, я перетащил все это себе в багажник в машину - и уехал. Не знаю, действительно ли его развеивали. Часть книг - это были его сборники, которые я щедро раздавал всем знакомым несколько лет. А еще - довольно редкое издание: довоенная "Литературная энциклопедия". Первый том вышел в 1929 году, последний в 1939-м, причем все закончилось буквой "Ф". По каким-то причинам заключительный том так и не вышел в свет. Подозреваю, что просто всю редколлегию посадили в полном составе. Однако все страницы, которые должны были быть к этому времени вырваны из вышедших томов (например статья "Бабель" или "Мандельштам"), были на своем месте. На каждом томе была подпись Белаша.
Я редко открывал эти тома. Больше пользовался девятитомной литературной энциклопедией 60-х годов. А сегодня с утра вдруг обнаружил, что кое-где на полях карандашиком, очень бережно, чтобы можно было стереть, комментарии владельца. Любопытные порой. Зачитался. А потом вдруг выпал мне оттуда лотерейный билетик.
Новогодний, радостный такой билетик. Он, конечно, его использовал как закладку. Но у меня сегодня было полное впечатление, что это от него какой-то такой странный, как и его стихи, привет с того света.




