R.I.P.

10 лет назад умерла Наталья Горбаневская, замечательная женщина, ветеран советского диссидентского движения, участница демонстрации на Красной площади против ввода войск в Чехословакию в 1968 году. Туда она пришла с грудным ребенком в коляске. Тогда обошлось (кормящая мать все-таки), но спустя пару лет ее все же бросили в Бутырку. Обвинение было прямо как из сегодняшнего дня: якобы она ранила остро отточенным карандашом мента, проводившего у нее обыск. Как и Новодворскую, ее регулярно мучили в психушках. Моральный камертон для всех нас.
Я не был знаком с Натальей Евгеньевной очно, но мы годами вели с ней диалог в Живом Журнале. Иногда по приколу писали друг другу по-польски. Она прекрасно знала польскую литературу, следила за новинками. Жила в последние годы в Париже, но гражданство у нее было польское. Это она вспомнила старый польский лозунг "За нашу и вашу свободу" и ввела его в обиход и у нас в стране. Она помогала молодежи в разных их творческих начинаниях. Например, именно она убедила молодого доктора Савика Шустера заняться журналистикой. В тот момент своей жизни он еще плохо знал русский язык, в чем не признавался, тайком посылал свои черновики Горбаневской в Париж, она их полностью переписывала, а потом они появлялись в газетах.
В своей последней записи в ЖЖ, 28 ноября 2013 года, она на меня сослалась. Было приятно. А на следующий день, 29-го, сообщили, что она умерла.
А знаете ли вы, что о судьбе Натальи Горбаневской сочинила песню Джоан Баэз? Если не знали, то вот послушайте.

Watch on YouTube

Соловьиный проезд

В середине восьмидесятых, когда у нас родилась Настя, в стране был острый дефицит всего детского. Детского питания в магазинах не было никакого, ранним утром надо было вставать в очередь в так называемую "детскую кухню" со своей бутылочкой, и туда наливали какое-то непотребство. Всё.

Зимняя одежда для малышей представляла из себя уменьшенную в разы взрослую шубу из искусственного меха, ну и плюс шапка-самовязка по бабушкиному дизайну. Когда мы выходили гулять в Сокольники, там в парке, как космонавты в скафандрах, нелепо передвигались по сугробам малыши в этих сковывающих движения одеждах. Каждый держал в руке лопаточку для снега, но наклониться вперед была проблема, ребенок в такой шубе сразу падал лицом вниз. Комбинезоны были редкостью.

Нам повезло. Наш первый комбинезон нам щедро передала от своего выросшего Тимофея Ольга Свиблова. Она первая из всех нас стала ездить за границу, и почему-то исключительно в Финляндию. Когда Тимофей вырос из второго финского комбинезона, он тоже перешел к нам. Первый был ярко-голубой, второй скорее синий. Шикарные. Все мамочки нам завидовали. Сейчас, когда рынок наводнен разнообразной детской одеждой, мальчикам стараются покупать голубое, а девочкам розовое. У нас всё было голубое - мы донашивали за Тимофеем.

Первые годы Тимофей подолгу жил у парщиковских родителей на Полтавщине. Потом, когда Парщиков с Ольгой развелись, она забрала его к себе безвозвратно. Получить с Парщикова алименты не удавалось, он официально нигде не работал, и тогда Ольга объявила, что за свидания с сыном она будет брать с Алексея деньги. Был установлен тариф: 50 долларов за одну встречу. Парщиков, привязанный к ребенку, от этого невероятно страдал.

Я видел Тимофея пару раз, еще до всяких комбинезонов. Я приезжал к ним в Ясенево (было бы прикольнее, если бы Свиблова жила в Свиблово), и он лежал в коляске и вроде бы с интересом слушал, как Парщиков декламировал свои длиннейшие оды. Не сводил с отца глаз и ни разу не прервал. Это было еще до всяких комбинезонов. Жили они в Соловьином проезде. Прекрасный адрес для поэта.

Вспомнил я всё это потому, что прочитал на Кольте фантастически интересную переписку Алексея Парщикова с Михаилом Эпштейном. А в качестве иллюстрации там вот эта фотография.

На фото: Парщиковы - Алексей, Тимофей, Матвей. Кёльн, 2008 г.