Еще о советской цензуре

Единственное сообщение в советской прессе о смерти В.С.Высоцкого - вот такой некролог в газетах "Вечерняя Москва" и "Советская культура". Больше не было ни слова.

Vox populi

Вот еще интересная вырезка.
Ленинградская газета "Смена", 22 ноября 1987 года.
Простой трудовой народ, типа, возмущен группой "Алиса".


PS. «Мы обещали читателям сообщить о результатах экспертизы магнитофонной записи концерта рок-группы «Алисы», состоявшегося 17 ноября 1987 г. Полученные данные позволяют сделать вывод, что слов «Хайль Гитлер» на ней нет. Редакция приносит извинения Константину Кинчеву, рок-группе и читателям за допущенную ошибку. Автор материала «Алиса» с косой челкой» В. Кокосов строго наказан» ("Смена", 24 сентября 1988 года)

Еще вырезка

Вот еще попалось на глаза. Правда, не советского времени, но тоже есть смысл сохранить для потомства.

Способ выжить

Семен Исаакович Кирсанов был известным формалистом. В творчестве был дерзок, но умел расположить к себе властьпредержащих. Когда начались гонения на лефовцев и футуристов, опубликовал поэму "Маркс" и избежал неприятностей. В войну, не оставляя писания экспериментальных стихов, возглавлял вполне реалистичные "Окна ТАСС". После войны - в один год - опубликовал две поэмы - формалистическую "Эдем" и и просоветскую реалистичную "Александр Матросов". Так, сидя на двух стульях, и дожил до 1951 года, когда получил Сталинскую премию. После смерти Сталина немного растерялся и патриотическую поэму "Вершина" - о штурме Пика коммунизма советскими альпинистами - написал в своей экспрессионистской манере. За что тут же получил по рукам. На старости лет для своих экспериментов нашел площадку - журнал "Наука и жизнь" (где публиковал гениальные палиндромы), на страницах же литературных журналов был скучен и идеологически правилен. Правда, одно из поздних "скучных" стихотворений - "Эти летние дожди" - много лет спустя стало хитом благодаря Алле Пугачевой.
Два примера раздвоенности Кирсанова:

Ромбовидное стихотворение "Ад":

Иду
в аду.
Дороги -
в берлоги,
топи, ущелья
мзды, отмщенья.
Врыты в трясины
по шеи в терцинах,
губы резинно раздвинув,
одни умирают от жажды,
кровью опившись однажды.
Ужасны порезы, раны, увечья,
в трещинах жижица человечья.
Кричат, окалечась, увечные тени:
уймите, зажмите нам кровотеченье,
мы тонем, вопим, в ущельях теснимся,
к вам, на земле, мы приходим и снимся.
Выше, спирально тела их, стеная, несутся,
моля передышки, напрасно, нет, не спасутся.
Огненный ветер любовников кружит и вертит,
по двое слипшись, тщетно они просят о смерти.
За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу,
надеясь свою среди них дорогую заметить подругу.
Мелькнула. Она ли? Одна ли? Ее ли полузакрытые веки?
И с кем она, мучась, сплелась и, любя, слепилась навеки?


Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула!
К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула.
Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою,
он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою.
Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между.
Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду!
О, пытки моей беспощадная ежедневность!
Слежу, осужденный на вечную ревность.
Ревную, лететь обреченный вплотную,
вдыхать их духи, внимать поцелую.
Безжалостный к грешнику ветер
за ними волчком меня вертит
и тащит к их темному ложу,
и трет меня об их кожу,
прикосновенья — ожоги!
Нет обратной дороги
в кружащемся рое.
Ревнуй! Эти двое
наказаны тоже.
Больно, боже!
Мука, мука!
Где ход
назад?
Вот
ад.

А вот его же стихи на открытие Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, опубликованные в газете "Правда" 1 августа 1939 года:
( Картинка 259x994, 40.92 КБ )