![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
— Сергей Павлович, поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями о состязаниях виолончелистов на прошедшем конкурсе Чайковского. Что вы можете сказать об уровне участников, если сравнить этот конкурс с предыдущим? Было ли трудно членам жюри определиться с выбором победителя и лауреатов?
— Жюри, по мысли Валерия Абисаловича Гергиева, должно было стать собранием музыкальных авторитетов мира, и там действительно работали лучшие музыканты-виолончелисты... Там чистые «шахматы» были, чистый расчёт. И очки участнику выставлялись иногда таким образом, что он занимал вовсе не то место, которого заслуживал. В частности, наш американский коллега, мировая звезда Линн Харелл, который вроде производил впечатление бескорыстного, честного человека, в финале дал Рамму последнее место! Трудно объяснить это как-то иначе, нежели желанием отнять у него победу. (В скобках замечу, что в жюри от России нас было двое, а на прошлом конкурсе я был вообще один.) Когда я разговаривал с музыкантами Заслуженного коллектива после третьего тура, они мне сказали, что, по их мнению, победитель — однозначно Рамм. И вдруг он не становится первым! Как это может быть?!.
Были и другие члены жюри, которые тоже играли в эти игры. Я потом подошёл и сказал одному: «Зачем же ты так делаешь?» Он мне стал объяснять: мол, это же конкурс, тут не может быть одинаковых оценок. Я говорю: не надо мне ничего объяснять! После этого я пересмотрел своё отношение к некоторым членам жюри, и брешь в наших отношениях, безусловно, образовалась. В интервью я не хочу называть их имена, но им я сказал всё, что о них думаю. Я привык говорить правду, но зато моя совесть чиста. Более того, я и Валерию Абисаловичу заявил, что из-за всего этого больше не хочу работать в жюри.
— Но ведь если в жюри не станут работать принципиальные музыканты, то у кого-то из участников не будет шансов победить.
— Несмотря на это, я считаю, что назвать результаты нынешнего пианистического конкурса однозначными тоже нельзя. В музыкальном сообществе очень многие люди не принимают эти результаты. Очень многие.
— А можно конкретнее – что именно не принимают? Что не пропустили на конкурс Хозяинова, Мндоянца?
— Да, это первое.
— Отсеяли после первого тура Гугнина, Коробейникова, Фаворина?
— Да, это второе. По моему мнению, эти музыканты просто обязаны были составить конкуренцию финалистам. Юрий Фаворин – восхитительный, серьёзнейший пианист, оснащён великолепной техникой, у него такой огромный репертуар, что не поместится на 24 страницах, и любое произведение он исполняет просто превосходно. Редчайший, интереснейший, мудрейший музыкант! И я говорю это, осознавая, что оцениваю совсем молодого человека. Я был просто поражён, когда узнал, что он не прошёл во второй тур! Ведь по линии нашего Дома музыки я знал его хорошо. Ну как такое возможно?!
— Что бы вы посоветовали Гергиеву по итогам работы в жюри нынешнего конкурса?
— А я ему уже посоветовал. Я ему сказал: не бери педагогов, профессуру. В жюри, я считаю, должны сидеть директора звукозаписывающих компаний, главные дирижёры оркестров, владельцы и интенданты концертных залов. Им нет смысла быть ангажированными.
— Интенданты? На конкурсе?
— А что тут такого? Ведь интендант на Западе — это ключевая фигура, это посредник между артистом и администратором, который подсчитывает деньги. Ни один дирижёр не возьмёт себе плохого музыканта, ни один владелец зала, как его ни уговаривай, не пригласит плохого артиста. Ведь иначе публика проголосует ногами...
Я разговаривал об этом с Клайвом Гиллинсоном, художественным руководителем и директором Карнеги-холла. Я сказал ему: тебе же потом работать с этими лауреатами, ты же не продашь их. И он совершенно со мной согласен. Вот его надо посадить в жюри. Он же во всем прекрасно разбирается!
Вот Гергиев проявил прозорливость, поддержал Трифонова, хотя на предыдущем конкурсе некоторые говорили, что его первое место вызывает вопросы. Но ведь сейчас Трифонов — один из тех немногих музыкантов, кто выступает по всему миру, кто играл даже с оркестром Венской филармонии.
— Что значит — «Гергиев проявил прозорливость»? Он же не сидел в жюри.
— Да, но он вручил Трифонову Гран-при. А ведь тогда действительно нельзя было сказать, что на последнем туре Трифонов покорил всех без исключения, как это было, например, с Раммом.
— У нас столько великолепных молодых музыкантов, что вряд ли справедливо превозносить одного Трифонова. Вспомните, сколько все шумели на предыдущем конкурсе из-за не прошедших в финал Кунца, Копачевского, Лубянцева.
— Вот вы правильно сказали: «все шумели». Вы знаете, сколько этих «всех»? И всегда эти «все» считают, что уж они-то прекрасно знают, кто лучший. Ерунда. На самом деле, это безответственные, амбициозные люди, мнение которых ничего не стоит...
( Read more... )
