Мы думаем на вас

[amalgin]

Однажды дома у писателя Попова я сидел за столом с Беллой Ахмадулиной и услышал от нее такой рассказ (по ходу дела дополняемый Борисом Мессерером).

У них в подъезде на Воровского внизу в каком-то закутке жила настоящая княгиня Мещерская. Древняя старуха. Вроде бы раньше ее семье принадлежал весь дом. Ахмадулина любила у нее сидеть и вести антисоветские разговоры. Однажды она заглянула к ней по дороге в мастерскую и обнаружила старуху в большом беспокойстве: ей отключили телефон, а здоровье у нее слабое, старуха боялась, что не сможет вызвать скорую. Белла Ахатовна пулей взлетела на чердак в мастерскую. Мессерер там на антресолях что-то ваял. К своему ужасу, он услышал, как поэтесса набрала номер справочной и спросила телефон КГБ. Он не успел принять мер, как номер был набран, и вот что он услышал: «Это КГБ? Послушайте. У дамы многих лет отключили телефон. Там, конечно, копают во дворе, но мы думаем на вас». На том конце опешили и спросили: «А вы кто собственно такая?» «А я Ахмадулина!» На этом разговор закончился, и Мессерер стал ей кричать сверху: «Дура! Зачем ты себя назвала!» «А как я еще могу назваться, если я действительно Ахмадулина?» Через минуту снизу с благодарностью позвонила княгиня – ей включили телефон.

Вспомнилось, потому что хочется набрать номер: (495) 224-70-69 - и спросить: а на хера вы кресты спилили? Там, конечно, копают во дворе, но мы думаем на вас.

Comments

[monogatarist.livejournal.com]

Концлагерь ломает практически всех, делает из человека животное - в чем, собственно, и задумка. Есть отдельные штучные люди, исключения из правил. Групповых исключений не бывает, кроме одного. Кажется, Фучик писал, что единственные, кто до последнего держался в лагере были потомственные аристократы. Они не рефлексировали, не задавались вопросами, что можно бы оправдать нечеловеческими условиями - просто брились каждое утро, делали зарядку, приводили себя по возможности в порядок, и сохраняли единственное, что у них не получалось отнять, человеческое достоинство.